Улица отчаяния - Страница 84

Это продолжалось… секунды две, может — пять. Мне-то казалось, что несколько часов, но если постараться, можно найти в коллекции какого-нибудь ублюдочного любителя чернухи бутлеговую пленку, которая скажет, как долго трясло его током, с точностью до десятой доли секунды.

Пока мы бежали к нему, пока эта жуткая, судорожно подергивающаяся пародия на гитариста упала на сцену и безжизненно обмякла, пока Хитрый Питер и его подручные поняли наконец, что аварийные прерыватели — установленные тоже в спешке и, как выяснилось позднее, неправильно — не работают, и отрубили напряжение вручную.

Мы потащили Дейви к служебному выходу. Он был весь синий, сердце еще билось, но слабо, с перебоями, мы все по очереди делали ему искусственное дыхание, а затем этим занялись фельдшеры из санитарной машины. У нас ведь были согласно контракту и врачи, и санитарная машина, но они ничего не смогли, только растянули его умирание. Мы сразу же вызвали вертолет, но что толку, он явно не поспевал. Мы повезли его на санитарной машине. А могли бы и не везти, с тем же самым успехом.

Толпа, мы застряли в толпе.

Слишком уж много там было людей. Мы занесли Дейви в машину, мы окружили его своими телами, мы делали все, что могли, но все это было без толку, потому что там была какая-то путаница с билетами, особенно со входными, продававшимися прямо перед концертом, поэтому вокруг здания толпилось дикое множество людей, пришедших сюда в надежде купить билет, их было даже больше, чем зрителей в зале.

И мы не смогли прорваться через толпу.

В какой-то момент я стоял на крыше санитарной машины. У моих ног ритмически вспыхивали огоньки мигалки, за моей спиной вился бензиновый дымок выхлопа, микроскопическая пародия на наше шоу, и я — наконец-то фронтмен — орал на этих людей, глядел на запруженный ими проулок, на запруженную ими улицу и орал во все горло, орал, сжимая кулаки:

— С дороги! Уйдите, на хуй, с ДОРОГИ!

Но так ничего и не добился, так ничего и не сделал, ничего до них не донес… ничего.

Орущие орды сомкнулись вокруг санитарной машины и ее тихого, ко всему безразличного груза, как антитела вокруг очага инфекции.

Мы думали, что он все-таки выживет, что уж он-то сумеет выкарабкаться, снова посмеется над смертью…

Но он не выкарабкался, такая вот последняя шуточка.

DOA .

Дейви Балфур. 1955-1980.

RIP .

И на этом, ребята, все, в общем-то, и кончилось.

конец истории

скрутите и уберите схему этой цепи

с машинами покончено

шанти

Глава 13

— Доброе утро. Мистер Дэниел Уэйр? Я вгляделся в голубоватый экран. Двое.

Молодые, чисто выбритые. Плащи, костюмы, галстуки.

— Да, — сказал я.

Тот, что говорил, продемонстрировал камере маленькую пластиковую книжечку.

— Я детектив констебль Джордан, это детектив констебль Макиннес. Не могли бы мы немного поговорить с вами?

Думаю, молчал я не больше секунды. Затем сказал «конечно» и впустил их. Я подумал, что это что-нибудь насчет клуба «У Монти» и разбитого аквариума. Что там могло случиться? Еще одна смерть? Еще одна случайная катастрофа? Может, у одного из вышибал оказался не по профессии хрупкий череп? Или кто-нибудь скопытился из-за кровяного сгустка, закупорившего сосуд в мозге? А вдруг треснутое стекло неожиданно развалилось и раздавило — либо разрубило пополам — какого-нибудь ремонтника? Я был готов допустить любые, даже самые экзотичные варианты.

Начало ночи я провел в спальне на полу, туго свернувшись калачиком и зябко подрагивая, а затем поднялся в верхнюю, совсем пустую комнату колокольни и немного там посидел, глядя на город. Спать совершенно не хотелось. Чтобы хоть как-то отвлечься от размышлений о Дейви, Кристине и своей собственной нескладной, Иониной , жизни, я спустился в крипту и попробовал заняться музыкой, но вскоре бросил это дело и пошел слоняться по темному уснувшему городу. Спать как не хотелось, так и не хотелось, плакать — тоже; мало-помалу во мне окрепло убеждение, что выбора у меня фактически нет, что две эти смерти лежат на моей, и только на моей, совести и что если Бог все-таки есть, то он самый настоящий садист — или ему просто все по фигу. А если его нет, то хитросплетения причин и следствий вкупе с этой штукой, которую мы величаем «судьбой», явно пытаются что-то такое мне сказать.

В конце концов я устал, продрог и вернулся в церквуху с твердым, свежепринятым решением, что жить мне больше не хочется. Я взобрался на верхушку своей святотатственной колокольни, взглянул сверху на мостовую и понял, что таким способом я не смогу.

А каким еще? Ядов у меня никаких не было, разве что марксистское бухло. Выпить пару бутылок водки? Но мой желудок всегда надежно защищал меня от крайностей алкогольного отравления; действуя на манер предохранительного клапана, он своевременно сбрасывал зловредную жидкость, не позволяя ей причинить мне серьезный ущерб, так что этот яд был не для меня — в смысле как яд.

Я лег в постель. Сон все не шел и не шел, слезы тоже. Я включил приемник в надежде послушать живой человеческий голос.

Помехи, белый шум.

Он наполнил темную спальню, наполнил меня, я вяло подумал, что он поможет мне уснуть, но он не помог. Громкий, без смысла и содержания, звук омывал меня и подхватывал, и я отдался его непредсказуемому течению, смирился и закрыл глаза.

Теперь я знал, что я с собою сделаю.

Я слушал и слушал и выключил приемник только тогда, когда на восточный край затянутого облаками неба начал выползать стылый, бесцветный рассвет.