Улица отчаяния - Страница 23

— Я не умею водить, — проблеял я, мужественно борясь с искушением закрыть от ужаса глаза.

— Да? — Балфур перекинул куртку назад, Кристине, и небрежно перехватил у меня руль; помедли он хоть мгновение, машина нарисовала бы на заборе картинку всем хулиганам на зависть. — А и не подумаешь.

Повинуясь легкому движению его руки, машина сошла с опасного курса и снова помчалась прямо вперед, никуда не виляя. Меня била крупная дрожь, ладони покрылись липким, холодным потом.

— Ты умрешь молодым, — сказала Кристина.

— И хорошо бы, если в одиночку, — добавил Микки.

Дейв встряхнул головой, широко ухмыльнулся и прибавил газа.

Мы вернулись, метафорически говоря, на базу без дальнейших происшествий, поставили «универсал» на прежнее место и толпой ввалились в гараж. Пока мы пускали по кругу косяк (убедившись предварительно, что дверь, ведущая в дом, закрыта), Кристина еще раз просмотрела песни, а затем взяла полуакустику, поставила ноты на стул и спела «Еще один дождливый день».

Что сразу изменило мою жизнь.

Она пару раз лажанула на смене аккордов, малость обкорнала припев, потому что не вытягивала нижнюю ноту, и, дабы привести песню к стандартной сингловой длительности, выкинула не те куплеты, какие можно, — но в общем это был полный улет.

Я и не подозревал, что моя песня может звучать так.

Кристина рванула, как в штыковую. Она лупила по гитаре, притопывала ногой и вбивала слова между аккордами, как… мне представился пулемет, стреляющий сквозь призрачный круг пропеллера, американские морпехи на Эдинбургском плацу, марширующие на встречных курсах, почти — но все же не — цепляя друг друга за нос сверкающими штыками, идеальная теннисная серия, Джимми Джонстон, обводящий четырех защитников и гвоздем забивающий гол… даже фразировка стала для меня откровением. Я писал:

Взгляни на эти тучи, дождь идет весь день,
Но и он не смоет мою печаль.
Боюсь, она вселилась в меня навсегда,
Любимая.

А она пела:

Взгляни на эти тучи… ДОЖДЬ весь день,
Но он НЕ СМОЕТ мою пе-чаль.
Боюсь, она всеЛИлась в меня навек,
Лю-ю-юби-имая.

И ведь точно в жилу! Мне хотелось скакать по гаражу на манер Рекса Харрисона и орать: «Она просекла, ну чтоб мне сдохнуть, насквозь просекла!» Все сегодняшние обломы, все мое недавнее уныние исчезли, словно и не было. В масть, мои песни в масть, и никаких там самообманов! К тому времени, как она кончила, я весь дрожал от с трудом сдерживаемого торжества, был в почти невменяемом состоянии. Я почти не слышал, как они там экали и мекали, как Дейв Балфур не очень охотно выдавил: «Да, пожалуй, недурно…» Кристина вскинула ладонь и засадила «Я снова ослеп». Она спела ее целиком, и в конце я чуть не сронил слезу, не из-за душещипательного текста, а потому что песня была тут, здесь, обрела реальность, прежде она была внутри меня, а теперь родилась на свет. Я видел в ней огрехи, знал, что многое нужно менять, но все равно я на ней заторчал. И не только я, а по крайней мере еще один человек, она, иначе она не смогла бы так ее спеть…

Последний аккорд — и тишина. Я откашлялся, но ничего не сказал, а только смотрел на Кристину с широкой идиотской ухмылкой и совсем уже по-идиотски показал ей два больших пальца. И посмотрел на остальных.

— Да… вполне, — сказал басист Стив, глядя на меня со вдруг пробудившимся интересом. — Ну вот точно что-то это мне напоминает, но с другой стороны…

Микки покачал головой, не знаю уж на какую тему. Уэс смотрел на Кристину и задумчиво жевал нижнюю губу.

— Да, недурственно, — кивнул мне Дейв Балфур и повернулся к Кристине: — Классно отбомбилась, старуха.

— Не надо называть меня старухой, — сказала она, укладывая гитару в футляр. Мне припомнилась старая пословица: кобыла вспотела, джентльмен покрылся испариной, леди слегка раскраснелась. По этому счету Кристина слегка раскалилась докрасна.

— И так что же ты планируешь делать, мощный парень? — Балфур скрестил руки на груди и смотрел на меня, чуть склонив голову набок.

— Что? — удивился я. — Сочинять песни.

— А как же гитара? — Он кивнул на так и не распакованную басуху, сиротливо стоявшую у стенки.

— Это в к-к-каком смысле?

— Ты хочешь играть с нашей командой или как?

— Нет. Д-да эт-то п-просто бас… — (Специально для удовольствия Стива.) — Я просто хочу сочинять. Д-да я и не т-т-так уж хорошо играю, если п-п-по п-правде. — (Я изо всех сил старался успокоить басиста.) — Я просто хотел найти для своих песен хорошую группу. — ( Дипломатия.)

— Ну, как знаешь, — пожал плечами Дейв. — О'кей. — (Полный успех!)

Они взяли на разучивание полдюжины песен и через три недели были уже готовы обрушить их на ничего не подозревающую публику, а тут как раз поступило предложение выступить на рождественском концерте в клубе Стратклайдского университета, на разогреве перед ярко вспыхнувшей и скоро сгинувшей командой из Глазго под названием «Мастер Сэмиус». Эти «мастера» привлекали тогда внимание пары записывающих компаний, что тоже было немаловажным моментом.

Как я уже сказал, «Застывшее золото» стояло — в полном противоречии со своим названием — всего лишь на разогреве, однако аудитория сразу приняла ее с энтузиазмом куда большим, чем бывает в таких случаях, — по той единственной причине, что прекрасная Кристина сама здесь училась и даже успела обзавестись небольшим и не то чтобы очень серьезным фэн-клубом. Клуб этот состоял по большей части из клеклых очкариков и распатланных малайзийских студентов, оравших ей: «Стрип! Стрип!», но кой черт, было бы хорошее отношение, а там уж кто как умеет его выражать.